|
Привет! Мы посылаем вам «Сигнал».
Прежде всего мы должны извиниться. В прошлом выпуске мы упомянули норвежский фильм «Verdens verste menneske», название которого перевели сами как «Худший человек на земле». Официальный русский перевод названия — «Худший человек на свете». Многих наших читателей это запутало. Извините!
Наш сегодняшний выпуск — про понятие «дворцовый переворот». И про то, возможен ли он в России, и про то, чего стоит ожидать, если он все-таки произойдет. Об этом рассказывает спецкор «Медузы» Андрей Перцев. Перешлите это письмо тем, кому оно может быть интересно. А если вы еще не подписаны на «Сигнал» — подпишитесь, чтобы вам и дальше было интересно.
ДВОРЦОВЫЙ ПЕРЕВОРОТ
Вскоре после начала полномасштабного вторжения российских войск в Украину участились разговоры о том, что в России вскоре может случиться переворот. Такое мнение высказывал, например, бывший руководитель британской разведки Ричард Дирлав. О том же писали СМИ со ссылкой на украинскую разведку (пример, еще пример). О том же говорят многие российские политологи (например, Аббас Галлямов).
В первые месяцы войны в соцсетях (особенно в анонимных политических телеграм-каналах) набрала популярность формула «шарфик и табакерка» (вариант: «Операция „Табакерка“»). Она вообще-то давно в ходу применительно к перспективам переворота в России, но ныне используется как никогда широко. Формула отсылает к дворцовому перевороту 1801 года: заговорщики ночью ворвались в спальню императора Павла I, один из них ударил его в висок кулаком с зажатой в нем табакеркой, после чего государя задушили шарфом.
ДВОРЦОВЫЙ ПЕРЕВОРОТ — ЭТО ТО ЖЕ САМОЕ, ЧТО ГОСУДАРСТВЕННЫЙ?
Не совсем. И то, и другое — это смена власти с нарушением установленных процедур (будь то выборы или престолонаследие). То и другое сопровождается насилием или угрозой насилия. Не единственный, но ключевой признак, по которому различаются перевороты, дворцовый и государственный, а также революция, — это масштаб насилия. Не вдаваясь в подробности, отметим, что революция — это когда действуют массы, а переворот — когда действуют ограниченные группы внутри общества (даже если они очень большие — например, армия).
Американский политолог Эдвард Люттвак в своем классическом исследовании государственных переворотов (первое издание — 1968 год, на русский язык ее перевел политолог Николай Платошкин, которого год назад осудили за подготовку к массовым беспорядкам) проводит более или менее четкое разграничение между государственным и дворцовым переворотами. По его определению, государственный переворот — это «проникновение в государственный аппарат небольшой критически настроенной группы, которая использует его, чтобы устранить правительство от контроля над оставшейся частью аппарата».
В свою очередь, дворцовый переворот — это специфическая разновидность государственного переворота: смена правителя при сохранении того же режима. Дворцовый переворот, в отличие от государственного, затрагивает только высшее политическое руководство, а бюрократия («технические специалисты» вроде сборщиков налогов, делопроизводителей или полицейских) продолжает действовать по тем же правилам, что и раньше.
Понятие «дворцовый переворот» в России ассоциируется прежде всего с восемнадцатым веком, когда разные придворные «партии» при «силовой поддержке» гвардии назначали или свергали императоров и императриц. Строго говоря, свержений было всего три: Ивана VI в 1741 году, Петра III в 1762-м и Павла I в 1801-м. Но, как оговаривается Люттвак, дворцовый переворот — это еще и «манипулирование личностью» правителя: «Его можно заставить согласиться с новым политическим курсом или назначить новых советников, его можно убить или лишить свободы передвижения». Некоторые тогдашние царедворцы (Меншиков или Бирон) отлично с этим справлялись.
При абсолютной монархии страх перед дворцовым переворотом так велик, что Пушкин острил: «Правление в России есть самовластие, ограниченное удавкою» — то есть, в отсутствие конституции и парламента, только опасения по поводу лояльности ближайшего окружения могут удерживать правителя хоть в каких-то рамках.
Дворцовый переворот на то и «дворцовый», что совершить его могут только те, кто имеет физический доступ к правителю. Именно поэтому так можно назвать путч ГКЧП в 1991 году: он начался с того, что президента СССР Михаила Горбачева физически изолировали на даче в Крыму силами его же личной охраны, а власть попытались взять люди из его ближайшего окружения (вице-президент, глава КГБ, министры обороны и внутренних дел). Это принципиально отличалось от, например, государственного переворота в Чили в 1973 году. Тогда путчистам пришлось брать дворец президента Сальвадора Альенде штурмом — наглядный показатель того, что власть захватило не его ближайшее окружение (Альенде покончил с собой).
Но вообще говоря, все эти классификации, конечно, не особенно строги. В конце концов, «революцией» иногда называли дворцовый переворот 1762 года в России, в результате которого пришла к власти Екатерина II, а большевики поначалу не стеснялись слова «переворот» применительно к событиям октября 1917 года.
В конечном счете, использование термина «дворцовый переворот» при обсуждении российского политического режима в 2022 года — это, в первую очередь, эмоциональная оценка этого режима как единоличной диктатуры, при которой смена власти возможна только с применением «табакерки».
ТАК ВОЗМОЖЕН ЛИ ДВОРЦОВЫЙ ПЕРЕВОРОТ В РОССИИ?
В строгом смысле нет. В мире вообще не так много стран, где он возможен: Саудовская Аравия, Северная Корея, Туркменистан. Система власти в России, конечно, закрытая, но все же не настолько, чтобы ее верхушку можно было заменить так, чтобы это не вызвало никаких волнений в обществе. Число переворотов в мире вообще заметно снизилось (.pdf) по сравнению со второй половиной двадцатого века.
Однако недовольство Владимиром Путиным внутри российской элиты существует. Причем недовольны и сторонники скорейших мирных переговоров с Украиной, и те, кто желает более решительных военных действий. В первую группу входят крупные бизнесмены, пострадавшие от санкций, и гражданские чиновники из финансово-экономического блока правительства, которые опасаются последствий войны для экономики России. Вторая группа — это большая часть силовиков, чиновники из внутриполитического блока Кремля. Они хотели бы более серьезного продвижения российских войск в Украине и захвата новых территорий. Путина они считают недостаточно решительным.
Но эти группы придерживаются слишком разных взглядов и хотят противоположных вещей. Представить себе их объединение очень сложно. И для «партии мира», и для «партии войны» Путин — меньшее зло. Можно сказать, компромиссная фигура.
Если российские войска достигнут значительных успехов на фронте, это, скорее всего, умерит недовольство «партии войны», и она сплотится вокруг Путина. Тогда, теоретически, «партия мира» может решиться на попытку переворота как на отчаянную меру — но силового ресурса у нее фактически нет, так что эта попытка, если и будет предпринята, почти наверняка обречена на неудачу. С другой стороны, если Путин пойдет на мир на условиях, которые не устроят «ястребов», такую попытку может предпринять «партия войны» — и тут все будет зависеть от того, как между Путиным и его гипотетическими оппонентами распределятся симпатии силовиков (причем не только министров и генералов, но и, вполне вероятно, командиров отдельных подразделений, а то и отдельных солдат).
Есть третий вариант: Путин может перестать быть «меньшим злом» для обеих партий. Для этого понадобится полный экономический коллапс, чувствительные поражения на фронте или еще какие-то катаклизмы.
В любом из этих случаев (повторимся, чисто гипотетических: пока не наблюдается никаких предпосылок для реализации хоть одного из них) переворот вряд ли будет дворцовым. В него так или иначе окажутся вовлечены крупные силы из-за пределов «дворца», от армии до протестующих на улице. Собственно, так и вышло и в 1991-м, и в 1993-м: люди из «дворца» в обоих случаях надеялись «разобраться между собой» — но вмешивались «посторонние», и дело кончалось уличным противостоянием.
ЕСЛИ ПЕРЕВОРОТ ВСЕ ЖЕ СЛУЧИТСЯ, НАСТУПИТ ЛИ В РОССИИ ДЕМОКРАТИЯ?
Если верить статистике — не факт. Американские исследовательницы Андреа Кендалл-Тейлор и Эрика Франц подбили статистику (.pdf) и пришли к выводу, что лишь в 20% случаев авторитаризм сменяется демократией. Куда чаще одного авторитарного лидера сменяет другой. Или меняется форма авторитарной власти: например, на место абсолютной монархии приходит партийная диктатура или в дело вмешиваются военные.
Режим Путина — типичный персоналистский: он не опирается ни на какие институты, будь то армия (как, например, в Чили при Пиночете) или партия (как в СССР или в Китае). И тут снова плохие новости: из всех типов диктатуры, согласно подсчетам другой группы политологов, такой, как в России, демократизируется реже всех.
Ученые сходятся в том, что среди всех способов смены власти переворот реже других приводит к установлению демократии. Правда, они спорят о том, меняется ли этот тренд со временем. Одни утверждают, что, по большому счету, нет. Другие настаивают, что после окончания холодной войны вероятность демократизации в результате переворота все-таки заметно возросла. Но самое важное все равно то, что окружение все реже свергает диктаторов.
Однако если конфликт выплескивается за пределы «дворца», шансы на демократизацию увеличиваются. До самого последнего времени диктатуры редко бывали свергнуты в результате массовых протестов. Но с 1980-х годов эта доля неуклонно, пусть и медленно, растет. И если авторитарный режим рушится в результате народных протестов, как подсчитали Андреа Кендалл-Тейлор и Эрика Франц, демократия сменяет его более чем в 40% случаев — это самый высокий показатель среди всех вариантов падения такого режима.
Впрочем самое интересное, что лишь немногим меньше — примерно 37% — вероятность демократического перехода в случае, если автократ добровольно передаст власть (пусть даже выбранному им самим преемнику) либо (неожиданно для себя) проиграет выборы или референдум. Для сравнения: по оценкам Кендалл-Тейлор и Франц, демократизация после переворота случилась менее чем в 10% случаев (если брать весь период с 1945 года).
Но не стоит думать, что Путин (как и любой другой авторитарный лидер), на самом деле, только и ждет момента, когда установить демократию. Политолог Дэниэл Трейсман в статье «Демократия по ошибке» (.pdf) объясняет, что демократизация может случиться из-за того, что автократ выбрал «не того» преемника или настолько верил в свою популярность, что «не уследил» за избирательным процессом (это почти произошло с Александром Лукашенко в 2020 году). Есть и еще один вариант «ошибки», которая в итоге приводит к демократизации — «военное приключение», заканчивающееся поражением. Впрочем, так произошло менее чем в десяти процентов случаев, изученных Трейсманом (тут рассказано про один из таких случаев — падение хунты в Аргентине после провальной Фолклендской войны).
НЕОЖИДАННОЕ ОТКРЫТИЕ, КОТОРОЕ МЫ СДЕЛАЛИ, ПОКА ПИСАЛИ ЭТО ПИСЬМО
В 1972 году самолет, на котором король Марокко Хасан II возвращался из Франции, атаковали несколько истребителей марокканских ВВС. Это была попытка государственного переворота. Она провалилась, самолет Хасана благополучно приземлился. В организации переворота обвинили начальника генштаба и министра обороны генерала Мохаммада Уфкира. Он, по разным версиям, был убит или покончил с собой. В его доме нашли французский перевод книги Эдварда Люттвака «Государственный переворот: практическое пособие», испещренный пометками рукой генерала. Впоследствии Люттвак сам упомянул об этом в предисловии к новому изданию книги и счел нужным уточнить: подзаголовок — это ирония, книга представляет собой исследование, а не учебник.
ПОСТСКРИПТУМ
Наш читатель Дмитрий Песков из Москвы рекомендует почитать вот этот текст о компании LLC Invest, которая управляет активами на 4,5 миллиарда долларов и принадлежит людям из ближайшего окружения Владимира Путина. Вот что говорит Песков: «Очередная стряпня, я уж не знаю, привели ли они в этом материале, потому что это действительно какая-то некая группа исследователей, они действительно присылали нам запросы, мы им ответили, что это все ерунда, и, естественно, президент России к этому всему не имеет никакого отношения, похоже на очередную просто стряпню информационную. Так к этому и стоит относиться».
|
|
