|
Привет! Мы посылаем вам «Сигнал».
Я — Наташа Кондрашова, редактор этой рассылки. У меня есть близкий друг, который живет в Украине. Недавно он рассказал, что начал бегать, потому что это помогает отвлечься. А еще признался, что если во время пробежки слышит сирену, то не прерывает тренировку. Хотя знает, что это небезопасно и лучше бежать не по дорожке вдоль моря, а в укрытие.
Жестокая война продолжается. Но и жизнь не останавливается. Расскажите нам, что вы делаете, чтобы себя поддержать? Что вас радует? Может быть, ваши рекомендации нам тоже помогут!
«Сигнал» выходит уже месяц (самим не верится!), и сегодняшний выпуск посвящен дискредитации. Спасибо, что читаете нас и что рассказываете о нас своим знакомым. Не забудьте подписаться на рассылку, если это первое письмо, которое упало в ваш почтовый ящик.
Дискредитация
24 мая Госдума в первом (еще не окончательном) чтении приняла законопроект, по которому иностранные СМИ смогут лишать лицензии, а журналистов — аккредитации во внесудебном порядке. Это будет происходить, если СМИ, по мнению генпрокурора и его заместителей, распространяет информацию, «направленную на дискредитацию Вооруженных сил РФ». Что именно будет считаться «дискредитацией» — пока непонятно. Но за тексты, рассказывающие о преступлениях российской армии в Украине, уже тревожно.
На 22 мая российские суды рассмотрели 2029 дел о «дискредитации армии», сообщил глава правозащитной группы «Агора» Павел Чиков. Это в среднем 40 дел каждый рабочий день. Административный штраф по статье 20.3.3 Кодекса об административных правонарушения) — 30-50 тысяч рублей. То есть российский бюджет за счет людей, выступающих против войны, пополнился как минимум на 60 миллионов рублей.
Самые известные примеры — политик Илья Яшин, генпродюсер независимого телеканала «ТВК Красноярск» Вадим Востров (процитировал в своем телеграм-канале этот текст «Медузы»), музыкант Юрий Шевчук.
Что в России грозит за «дискредитацию» армии?
Штраф до 50 тысяч рублей (для физических лиц), а если «дискредитировать» дважды за год — несколько лет тюрьмы.
Поправки в Кодекс об административных правонарушениях (КоАП) были приняты и сразу же вступили в силу 4 марта — через неделю после начала российского вторжения в Украину. Они вводят административную ответственность за «дискредитацию использования российских войск». Одновременно была введена уголовная ответственность распространение «заведомо ложной информации о деятельности Вооруженных сил РФ» (эту статью тут же назвали «статьей о фейках»).
«Дискредитировать» запрещается не только российскую армию, но и работу государственных структур за границей.
Сообщалось, что на людей составляли административные протоколы о дискредитации вооруженных сил за:
А Юрий Шевчук на концерте сказал, что «Родина — это не жопа президента, которую нужно все время мусолить, целовать». И следователи тоже посчитали это «дискредитацией армии».
В том же начале марта в Уголовный кодекс добавили статью 280.3 «Публичные действия, направленные на дискредитацию использования Вооруженных сил Российской Федерации». До пяти лет лишения свободы по ней грозит человеку, которого ранее в течение года уже штрафовали по аналогичной административной статье. Иными словами, если «дискредитировать» армию дважды за год, можно оказаться в тюрьме.
Сейчас известно о возбуждении четырех дел по этой статье: в Нальчике, Благовещенске, Кемерове и Петропавловске-Камчатском.
Дискредитация и критика — это одно и то же?
Четкого определения, что такое «дискредитация армии», в законе нет, и в результате получается, что, по сути, да.
Адвокат Яна Неповиннова объяснила «Сигналу», что, в принципе, дискредитация — это умышленные, активные действия по подрыву значения, умалению авторитета чего-либо или кого-либо. Похожее определение можно найти в словаре русских синонимов: «дискредитировать» — это то же самое, что «компрометировать, выставлять в дурном свете, навлекать позор, очернять».
Само понятие встречалось в законодательстве и раньше. В России, например, запрещена недобросовестная конкуренция путем дискредитации. И в законе довольно четко разъясняется, что это «распространение ложных, неточных или искаженных сведений, которые могут причинить убытки хозяйствующему субъекту-конкуренту и (или) нанести ущерб его деловой репутации». Но в этом случае ясен конкретный пострадавший; понятно и то, какой ущерб он понес. В отличие от армии.
В итоге, исходя из практики российских судов, «дискредитацией» может быть объявлено любое негативное высказывание о действиях Вооруженных сил России в Украине. То есть россиян судят за критику происходящего.
Хуже того: даже не за критику, а за то, что кому-то из представителей власти показалось критикой. Потому что счесть желто-синий маникюр критикой армии можно только при очень большом желании.
Сами понятия «дискредитация» и «призыв к воспрепятствованию использования Вооруженных сил Российской Федерации» (это тоже запрещается в статье о дискредитации) таковы, что требуют специальной лингвистической экспертизы. Но, по словам адвоката Неповинновой, чаще всего доказательная база дел строится на одинаковых рапортах полицейских, у которых нет лингвистических знаний, а иногда и высшего юридического образования.
Адвокат «Агоры» Алексей Бушмаков приводит выдержку из лингвистической экспертизы по делу жителя Новоуральска, которого тоже судили по статье о «дискредитации». «Доверие ВС РФ — способ ограничения неопределенности. В целях избегания этой неопределенности в современных условиях политизации и некоторого социального напряжения необходимо получение актуальной валидной информации о состоянии и факторах доверия военнослужащих социальным институтам современного российского общества» (курсив «Сигнала»).
Возможно, вы что-то поняли, но мы — нет. Причем это еще и заимствование из статьи докторанта кафедры социологии Военного университета Минобороны РФ Максима Барановского.
Нельзя сказать, что силовики вообще не пытаются справиться с неопределенностью понятия (хотя, вообще говоря, такие трактовки — скорее дело судов). Но становится только хуже.
Так, управление ФСБ по Свердловской области называет дискредитацией Вооруженных сил умышленные действия, которые противоречат позиции Минобороны, направленные на лишение доверия к ним, а также подрыв авторитета и имиджа российской армии. Но если «подрыв авторитета и имиджа» еще можно как-то соотнести с общепринятым пониманием дискредитации, то несогласие с позицией Минобороны, по сути, значит, что под запретом все, кроме пресс-релизов военного ведомства.
Впрочем, иногда российские судьи все-таки становятся на сторону противников войны. Например, 20 мая в Петербурге суд отказался считать флажок Украины на приборной панели автомобиля «дискредитирующим» российскую армию. Суд прекратил дело за отсутствием состава правонарушения (о некоторых других случаях можно почитать по ссылке).
Бывают ли высказывания, за которые все-таки нужно наказывать?
Это большой и сложный вопрос. Например, адвокат Юлия Федорова считает, что свобода слова вообще не подлежит никакому ограничению. Даже уголовное наказание за клевету вызывает у нее вопросы.
В соответствии с российском законом, клевета — это распространение заведомо ложных сведений, порочащих честь и достоинство другого человека. Но формулировка «заведомо ложные сведения» — очень расплывчатая. В реальности очень сложно доказать, что подсудимый заранее знал, что сведения ложные, и намеренно хотел оболгать человека. Кстати, сразу после антипутинских выступлений на Болотной площади клевету декриминализировали (это воспринималось как один из сигналов либерализации), но уже через несколько месяцев вернули в УК (и это был знак нового ужесточения режима)
Федорова считает, что ограничивать свободу слова можно в одном случае — когда речь идет о подстрекательстве к насилию, причем только если из-за таких призывов кто-то пострадал.
Тем не менее иногда в зарубежных странах свобода слова ограничивается, даже если прямого призыва к насилию в высказываниях нет. Например, если речь об отрицании Холокоста, а также об искажении и преуменьшении количества жертв, попытках обвинить евреев в собственном геноциде, о сомнениях в существовании газовых камер и тому подобное. Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ) последовательно настаивает на том, что уголовное преследование в этих случаях не нарушает свободу мнений. Логика здесь такая: отрицание Холокоста — важная составляющая современного антисемитизма, поэтому отрицатели, по меньшей мере, косвенно подстрекают к новым преступлениям на этой почве.
В 2008 году Совет Европейского союза принял документ о борьбе с расизмом и ксенофобией с помощью уголовного законодательства. Согласно ему, страны ЕС должны признать преступлением публичное отрицание не только нацистских преступлений, но и любого другого геноцида, военных преступлений и преступлений против человечества, которые квалифицируются так Международным уголовным судом ООН. И снова работает тот же принцип: те, кто отрицает тот или иной геноцид, настроены против его жертв и создают для них угрозу.
«Дискредитация армии» (то есть призывы остановить войну), очевидно, не угрожает насилием российским военнослужащим, поэтому вряд ли заслуживает наказания на тех же основаниях, что отрицание какого-либо геноцида.
В США при этом наказание за отрицание Холокоста не предусмотрено. Связано это с первой поправкой к американской конституции, в соответствии с которой «Конгресс не должен издавать никаких законов, касающихся установления религии или запрещающих свободное исповедание ее, или ограничивающих свободу слова или печати». Есть всего несколько исключений (для обсценной лексики, лжи под присягой, подстрекательства к насилию, клеветы, оскорблений, розыгрышей вроде крика о пожаре в переполненном помещении, которые могут привести к давке).
Закон, запрещающий критику армии, в США не мог бы появиться в принципе. Хотя военная цензура есть и там: например, журналисты не могли присутствовать на похоронах военных с 1991 по 2009 год. Неудивительно, что антивоенные митинги, например, после вторжения в США в Ирак собирали сотни тысяч участников.
При всех различиях правовых систем и в Европе, и в США ограничение свободы слова — это, как правило, тема больших общественных дискуссий. Европейское соглашение о борьбе с расизмом и ксенофобией (то, которое обязывает страны-участницы криминализовать отрицание геноцидов) обсуждалось семь лет, прежде чем было принято. Блокировка аккаунта Трампа после нападения на здание Конгресса США вызвала множество споров: нужно ли распространить на соцсети (то есть на частные компании) те же правила, запрещающие ограничивать свободу слова, что действуют для правительства.
Это мало напоминает российские законы, которые принимаются по конкретному поводу и в скандально короткие сроки. И применение которых в итоге дискредитирует и армию, и власть куда больше, чем сами их «нарушители». Ведь когда полицейские задерживают людей за плакаты «Нет войне» или «Остановите войну», обращает внимание адвокат Яна Неповиннова, они, по сути, признают, что Россия полноценно воюет в Украине — вопреки всем официальным заявлениям властей.
Неожиданное открытие, которое мы сделали, пока писали это письмо
В середине марта в Беларуси задержали бывшего сотрудника государственной Белтелерадиокомпании Дмитрия Лукшу, который в последнее время работал на подконтрольный властям Казахстана канал «Хабар 24». Об этом стало известно спустя два месяца. Лукшу обвиняют в «дискредитации Республики Беларуси» за сюжет, в котором он описывал роль страны в войне в Украине.
Да, в Беларуси тоже есть статья о «дискредитации», только по ней привлечь к ответственности могут за «распространение заведомо ложных сведений о политическом, экономическом, социальном, военном или международном положении Республики Беларусь» — то есть, собственно говоря, вообще за все что угодно. Изначально такие сведения запрещалось предоставлять только иностранным государствам и организациям, но с прошлого года — просто распространять. Максимальное наказание — до четырех лет лишения свободы.
Постскриптум
В одном из выпусков «Сигнала» мы рассказывали вам о фотографии, которую сделал защитник «Азовстали» Дмитрий Козацкий. Он же фотографировал бойцов «Азова» и других украинских защитников на заводе спустя два месяца его обороны. Эти снимки облетели весь мир. «Медуза» поговорила с Дарьей Юрченко, сестрой Козацкого. Она рассказала, почему ее брат отправился на войну, как они жили на «Азовстали» все это время и что сейчас переживают его близкие. Прочитайте это трогательное, полное любви и боли интервью.
Мы послали вам «Сигнал» — теперь ваша очередь. Отправьте это письмо своим друзьям и близким. Знание — сила. Будущее — это вы.
Хотите, чтобы мы изучили и объяснили явление или понятие, которое вы сами заметили в новостях? Напишите нам: signal@meduza.io
|
|
